2,1. Увлечение политической деятельностью

С уходом отца прервалась нить, связывавшая Черчилля с его юностью; прощаясь с ним в маленькой деревенской церкви, расположенной в Блейдоне, он был уже взрослым человеком. Двадцатилетнему Уинстону, который, по его собственному признанию, “недостаточно знал своего отца”, оставалось только “идти его путем, сохраняя память о нем”. Эти слова Черчилль написал позже, но они вполне соответствовали мыслям молодого Черчилля, расстававшегося с отцом и своей юностью. Спустя восемь месяцев после окончания академии молодой лейтенант гусарского полка признается своей матери, что “служба в армии — это совсем не то, что привлекает его”. Чем же можно объяснить такую перемену? Известно, что Черчилль по окончании академии восторженно отнесся к своей службе в армии; его увлекало все, что было связано с военным делом, и перед молодым лейтенантом открывались неплохие перспективы. Он рано проявил особый интерес и особое отношение к войне, которое он позднее использует при восхождении на политическую сцену Англии. Война была для него “благородной мужской игрой”, “жестокой, но прекрасной”; участвуя в кавалерийских маневрах, он, по его словам, “готов был кричать от восторга, предвкушая радость боя”. Но война и сражение не были для него самоцелью, как бы романтически они ни изображались в его рассказах. Не приключение влекло его; хотелось выделиться из обычного ряда, прославиться, чему, безусловно, способствовала обстановка войны. Но в атмосфере сытой и фривольной жизни Англии конца 19 века и особенно в начале 90-х годов не было и намека на такую ситуацию. Ни в Европе, ни во всем мире ничто не предвещало возможности войны; было совершенно нереально, чтобы небольшая английская армия могла принять участие в каких-нибудь серьезных операциях. А бессмысленная шагистика на плацу не могла привлечь жаждущего настоящих дел молодого кавалерийского лейтенанта, поэтому пока он просто наслаждался своей новой жизнью. Перед потомком герцога Мальборо и сыном лорда Рандолфа, который когда-то поссорился с наследником престола, были открыты все двери английского общества; принц Уэльский давно забыл о своей неприязни к этому семейству, и мать Уинстона, все еще окруженная поклонниками, не стесняясь кокетничала в кругу влиятельных знакомых со своим сыном, бывшим бездельником, неожиданно повзрослевшим. С этого времени она стала верной единомышленницей Уинстона, умело используя свои связи ради его успехов и славы. Только одного не умела дочь американского миллионера: экономно вести хозяйство. В течение короткого времени она спустила большую часть своего наследства, и хроническая нехватка денег стала преследовать лейтенанта Черчилля больше всех других проблем. Именно финансовые трудности вышли на первый план и начали отрицательно влиять на его честолюбивые мечты. Воодушевленный примером своего отца, общаясь с его друзьями, Черчилль начал рано интересоваться политикой и понял, что именно с этой областью он хотел бы связать свое будущее. Но политика была в то время в Англии дорогим удовольствием, а у него для политической карьеры просто не было материальных средств. По существовавшим в те времена правилам каждый кандидат в парламент должен был сам покрывать издержки своей предвыборной кампании, причем требовались весьма значительные суммы. Место в парламенте было в то время привилегией “господ с неограниченными средствами”, для чего годового дохода в 300 фунтов стерлингов, которым располагал Черчилль, было явно недостаточно; этой суммой можно было бы только покрыть разницу между высокими затратами кавалерийского офицера, живущего в соответствии со своим положением в обществе, и его годовым окладом, составлявшим 120 фунтов. Нужно помнить, в каком трудном материальном положении находился молодой Черчилль, чтобы понять, какое значение в будущем он будет придавать деньгам. Стремление к финансовой устойчивости — зачастую оно принимало форму откровенной скупости — сопровождало его до конца дней. Надо отметить, что к концу жизни он был одним из самых богатых людей Англии. Пока же хроническая нехватка денег отделяла его от славы и успеха. Черчилль рано понял, как обратить на себя внимание. Он видел сходство между рыцарским турниром и политикой, где сражение происходило в словесной форме, а выигравшего публика награждала лавровым венком. Это был путь к успеху, пройденный его отцом, и Уинстон пошел этим путем: он начал искать возможность проявить себя в качестве оратора.


Не только жаждой приключений нужно объяснить тот факт, что свой первый отпуск, предоставленный ему в 1895 году, Уинстон решил провести на Кубе куда был направлен испанский маршал Мартинец Кампо с войсками, чтобы подавить национально-освободительное движение местного населения против испанского гнета, принявшее к этому времени характер партизанской войны. Получив отпуск на пять месяцев Уинстон со своим товарищем лейтенантом Барнсом спешил понюхать пороху на Кубе. Однако, для того чтобы наблюдать за военными операциями, нужно было разрешение испанского правительства. Лейтенант Уинстон Черчилль пишет английскому послу в Мадриде, бывшему другу своего отца, и посол получает для него необходимое разрешение. Разумеется, если бы речь шла не о сыне Рандольфа Черчилля и внуке герцога Мальборо, посол ее величества, безусловно, не стал бы заниматься этим вопросом и молодой гусар никогда бы не получил разрешения для поездки на кубинский фронт. Для Уичстона деньги всегда играли важную роль. Он начал делать себе состояние раньше, чем всерьез взялся за политическую карьеру. И в том и в другом случае он стремился идти по стопам своего отца. Направляясь на Кубу, он предложил газете “Дейли грэфик” свои услуги в качестве ее военного корреспондента. Восстание на Кубе не вызывало большого интереса у английской публики, однако предложение Уинстона было принято. Ему назначили гонорар в 5 ф. ст. за статью. Если эту сумму сравнить с тем, что Черчилль получал в дальнейшем, то она покажется мизерной, но она была ничуть не ниже гонорара, который обычно получали даже весьма опытные журналисты. Уинстон же до тех пор не опубликовал ни одной строчки, и было совершенно неизвестно, сможет ли он дать интересные материалы. Почему же все-таки газета заключила соглашение с молодым, неопытным в журналистике гусаром? “Совершенно определенно, — пишет Мендельсон, — что его имя и связи его матери в обществе дали ему с самого начала значительные преимущества по сравнению с его коллегами по Флит-стрит. Черчилль и Барнс в ноябре 1895 г. добрались пароходом до Нью-Йорка, а оттуда прибыли в Гавану. Испанские власти встретили их весьма любезно. Оба лейтенанта провели три дня вместе с маршевой колонной испанцев в кубинских джунглях. Крупных военных действий колонна не вела, но под небольшой обстрел молодые гусары попали. Понюхав, хотя и немного, пороху, Черчилль и Барнс отплыли в Англию. Уинстон успел с 13 декабря 1895 по 13 января 1896 г. направить в “Дейли грэфик” пять корреспонденции, которые и были опубликованы.

2,3.Служба в Индии

Первая военно-журналистская вылазка Уинстона закончилась в общем успешно. Он даже получил за нее испанскую медаль. На Кубе Уинстон пристрастился к сигарам и перенял у испанцев привычку отдыхать в постели среди дня. Вернувшись в Англию после поездки на Кубу, он узнает о том, что его полк переводится в Хаунслоу, в тот пункт, с которого перевозки в Индию шли уже морским путем. Перспектива провести целых девять дет в каком-нибудь гарнизонном городе субконтинента подействовала на Черчилля как холодный душ: девять лет в отрыве от центров политической власти, от салонов и великосветского общества, представители которого, невзирая на. их партийные симпатии были связаны друг с другом родственными узами, от того общества, которое в течение многих поколений руководило страной и государством не только из Вестминстера или Уайтхолла, но также из своих городских домов и поместий; быть в течение девяти лет удаленным от сильных мира сего, двери домов которых были открыты для него, оказаться вдали от людей, дружба с которыми могла оказаться полезной в его дальнейших целях, — он не мог представить себе ничего худшего. И молодой человек 22 лет начинает отчаянную борьбу против такого поворота в его судьбе. Но, даже используя всевозможные средства, Черчиллю не удалось избежать этой “бессмысленной и бесполезной ссылки”. К 11 сентября 1896 года 4-й гусарский полк был полностью готов к отправке в Индию морским путем, причем именно к этому сроку лорд Солсбери начинает первые приготовления к какому-то таинственному мероприятию в Египте и Южной Африке. Прибытие в Бомбей было омрачено неприятным происшествием: во время высадки Черчилль при неудачном движении вывихнул плечевой сустав — последствия вывиха давали о себе знать в течение всей его последующей жизни. Офицеры, проходившие службу в гарнизонном городке Бангалор, жили комфортно: каждый имел в своем распоряжении несколько человек обслуживающего персонала; можно было жить беззаботно, занимаясь в свободное время игрой в поло, в которой Черчилль преуспевает, несмотря на свою физическую травму. Но англо-индийское общество, в котором ему приходится вращаться, кажется неинтересным и не привлекает его. Ему удается не поддаваться монотонности и скуке: он занимается литературным самообразованием, углублением знаний политической и парламентской истории Англии - всем тем, что ему понадобится в его дальнейшей политической жизни. Его путеводной звездой и наставником по-прежнему является отец. Черчилль изучает его речи, частично заучивает их, старается критически увидеть современные политические проблемы, сопоставляя их с теми, что отражены в парламентских отчетах двух последних десятилетий. Ценную помощь оказывают в этом ежегодные издания “Эньюел реджистэ”, содержащие хронику политических событий, которые ему в большом количестве вместе с другой литературой присылает мать. Он начинает читать тех авторов, которых особенно ценил отец — Гиббона и Маколея, языковые особенности которых проявятся потом в его устной и письменной речи. Он читает Платона, Аристотеля, Шопенгауэра, Мальтуса, интересуется учением Дарвина, которое производит на него глубокое впечатление. От Гиббона он позаимствует религиозный скепсис, прохладное отношение к христианству; антирелигиозные настроения, которые возникли у него сначала, сменились затем индифферентностью. Может быть, именно эта черта отразилась позднее на стремлении Черчилля к образованию: для него имеет значение не обоснование истины в последней инстанции, не стремление к новым знаниям, не теоретическое углубление прочитанного и не критический анализ. Решающим критерием чтения в большей степени является полезность знаний, их применимость к собственной политической карьере; его потребность в образовании является не более глубокой, чем высказанное им когда-то желание следовать путем тех, кто научился использовать свои знания и ораторское мастерство как оружие в политической борьбе. Теперь он понял, что именно этого умения у него было недостаточно. Это стало ему особенно ясно, когда он встречался с друзьями отца, сумевшими добиться успеха, такими как Асквит, Бальфур, Чемберлен и Ротшильд. Поэтому он решил теперь восполнить упущенное, прилагая большие усилия: по его признанию, он старался “вколотить знания в наковальню своей памяти и сделать из них арсенал действующего оружия”. В марте 1897 года Черчилль писал своей матери из Бангалора: “Фактический материал из “Annual Reqister” вооружил меня наподобие тому, как острый меч вооружил воина. Маколей, Гиббон, Платон и другие должны укрепить мои мышцы, чтобы я мог эффективно использовать этот меч”. Так, уже на раннем этапе своей деятельности он понимал, какое действие может произвести на широкую публику ораторское искусство — оригинальное выражение, удачное сравнение, особенно выразительная метафора, едкое замечание. Осознанно, с огромным прилежанием и страстью Черчилль стал работать над тем, чтобы использовать колоссальное богатство английского языка, расширяя собственный словарный запас новыми выразительными оборотами и словами, собирая остроумные выражения. Слово и дело овладели, как он сам откровенно признал, ходом его мыслей.